http://www.odnakoj.ru/magazine/main_theme/yzhas_yzhas_yzhas/
2010 / # 25 (41) / Главная тема /
Ужас! Ужас! Ужас?
Один из моих самых любимых анекдотов рассказывает популярную непристойную историю о том, как в публичном доме дамы в испуге убегали от эксцентричного клиента с криками «Ужас, ужас, ужас!», пока наконец обслуживание его не взяла на себя сама мадам и, зайдя в будуар на полчаса, вышла оттуда со словами: «Ужас, конечно! Но не «ужас, ужас, ужас». Я вспомнил эту поучительную историю в связи с реакциями на то, что происходит в кинематографе — не только в нашем, но и в мировом — в последние годы. Ведь крики «Ужас, ужас, ужас!» раздаются просто отовсюду.
Во-первых, все кому не лень, жалуются на кризис, который поставил кино в безвыходное положение. Безысходность, как выяснилось, была мнимой и состояла в том, что резко повысилась посещаемость кинотеатров во всем мире, в том числе и у нас. Правда, не всегда зрители отдавали предпочтение тем картинам, которые бы нам хотелось видеть в лидерах.
Мировой рост кинопосещаемости был вызван успехом одного фильма — «Аватар» Джеймса Камерона, и одной технологии — 3D, которая тоже вызвала ужас, поскольку была скороспело объявлена противоречащей художественной специфике кинематографа и началом глобального кризиса и очередной гибели киноискусства. Тоже ничего страшного. Синематограф неоднократно осваивал новые технологии: то синхронный звук, то свет, то систему долби… Ну а в том, что хорошо известное моему поколению с раннего детства стереокино (некогда стереокино, как и сейчас в специальных очках, оккупировало, если не ошибаюсь, один из залов трехзального кинотеатра «Метрополь») вдруг стало всеобщим достоянием 50 лет спустя, тоже не было ничего удивительного, коль скоро этот технический аттракцион (а чем был кинематограф сам по себе?) стал легко реализуем с помощью компьютерных технологий. При этом старое доброе кино, удовлетворяющееся 2D, отнюдь не исчезло, а продолжает спокойно существовать и заполнять экраны, правда, далеко не всегда мультиплексов. Его территорией становятся национальные и международные кинофестивали, где — о, ужас! — показываются картины, которые никогда не дойдут до так называемого массового зрителя.
Один из отечественных критиков совсем недавно оплакивал печальную судьбу московского кинофестиваля, потому что победители его никогда не дойдут до массового проката. И невдомек было этому уважаемому специалисту, что все фестивали, в огромном количестве выросшие за последние годы в мире, для того и существуют, чтобы показывать именно эти картины для узкого круга ценителей прекрасного (составляющих, по данным социологов и культурологов, от силы 3—7% потенциальной аудитории кино и ТВ) и делать их достоянием более или менее широкой общественности. Ведь репутации новых гениев создаются именно благодаря фестивальным отборщикам, кураторам программ и выставок и пишущим и говорящим о них в разных изданиях, на телевидении и в Интернете журналистам, критикам, а теперь еще и блогерам. Творения кумиров сегодняшнего дня, как и дня вчерашнего, разумеется, не доходят до всех уголков планеты (а если в порядке исключения и доходят, то с помощью новых технологий, а вовсе не в многозальных мультиплексах). И эта ориентация против мейнстрима в пользу разного рода субкультур заведомо ограниченной сферы распространения касается в равной степени и Каннского, и Московского, и Карловарского фестиваля, и — о, ужас! — тех десятков и сотен маленьких фестивалей, которые делают свое важное и нужное дело, превращая вещи в себе — работы талантливых начинающих и заканчивающих свою карьеру кинематографистов — в факт культурной жизни планеты. Ведь крики «Ужас, ужас, ужас!» так или иначе сопровождают любое крупное или мелкое кинематографическое событие.
«О, ужас! Ничего интересного в кино не происходит» — писали критики по итогам последнего Каннского кинофестиваля. Они могли бы добавить к этому: о, ужас, Апичатпонг Верасетакул — победитель этого фестиваля и кумир начала ХХI века никогда не достигнет вершин популярности Джеймса Камерона, как, впрочем, не достигнет этих вершин и бывшая супруга Камерона — божественная Кэтрин Бигелоу, хоть она и получила премию «Оскар» за блестящую военную картину «Повелитель бурь».
«Ужас, ужас, ужас!» — могли бы воскликнуть и на церемонии закрытия Московского кинофестиваля, когда приз Станиславского «Верю!» вручали французской актрисе Эммануэль Беар, не только одной из самых красивых, но и одной из самых талантливых актрис современного кино. В нарезке из ее фильмов монтажеры забыли последнюю картину — «Это начинается с конца», которая показывалась в конкурсе нашего фестиваля и осталась без премий, поскольку, видимо, шокировала француза Люка Бессона так же сильно, как и отборщиков Каннского кинофестиваля. Секрет растрепанных чувств актрисы на сцене чрезвычайно прост — она пришла представлять картину своего нового молодого мужа Михаэля Коэна, с которым во всю меру своего таланта и энтузиазма снялась в психодраме, достойной «Последнего танго в Париже» Бертолуччи, а на экране были многочисленные фрагменты из ее предыдущих фильмов, где она целовалась и обнималась со своим партнером минувших лет и бывшим мужем французским актером Даниэлем Отеем. Поэтому не случайно актриса со сцены спустилась в зал и отдала Михаэлю часть подаренных ей букетов и несколько раз упоминала его в сбивчивой речи благодарности по поводу наследия Станиславского и современного кино.
Превратности судьбы неисповедимы. Поэтому итоги Московского фестиваля парадоксально подтвердили придуманную мной незадолго до фестиваля концепцию. В своих интервью накануне этого киносмотра я говорил о том, что основные силовые поля нынешней программы формируются в нескольких проекциях.
Во-первых, они проходят через Францию — героиню обрамляющих фестиваль церемоний открытия и закрытия с призом за вклад в развитие киноискусства Клоду Лелушу, мировой премьерой его картины «Женщина и мужчины» и российской премьерой новой ленты председателя жюри Люка Бессона «Необычайные приключения Адель» с уже упомянутым призом Станиславского Эммануэль Беар на закрытии.
«Необычайные приключения Адель» — забавный киновариант популярного комикса — тоже вызвали недоумение и восклицания об ужасе поклонников Бессона, которые ожидали чего-нибудь эпического и, безусловно, серьезного. На пресс-конференции режиссеру задали вопрос, почему это вдруг он обратился к комиксам. Не обсуждая здесь достоинства и недостатки этой картины, не могу отказать себе в удовольствии напомнить ответ неистового Люка. Он сказал о том, что в нынешнее тяжелое время нужно зрителя развлекать и легкое зрелище является как бы противовесом повседневным кризисным переживаниям, а что касается смертоубийств, которыми он прославился в той же картине «Ее звали Никита», то, когда в мире все будет в порядке и люди будут довольны, он опять с удовольствием всех станет убивать.
Желание всех убить прямо сейчас иногда посещает и автора этих строк, особенно тогда, когда читаешь очередные глупости по поводу оценки текущего кинопроцесса.
Вдруг какие-то уважаемые аналитики заявляют, что через пару-тройку лет российское кино в целом станет прибыльным и сможет обойтись без государственных ассигнований, поскольку понастроят кинотеатров и зритель тут же ринется смотреть отечественные фильмы. Напомню, что аналогичные предсказания звучали и сразу после V съезда кинематографистов на заре перестройки. Разработанная тогда не менее уважаемыми специалистами «новая модель» советского кино привела к диаметрально противоположным результатам: разрушению проката и падению кинопосещаемости с 12 до 0,25 походов в кино в год на душу населения (сейчас этот показатель у нас составляет 0,8 в год, то есть в 15 раз меньше, чем в 1986 году).
Действительно, можно оставить отечественное кино без государственной поддержки, и тогда оно, как та лошадь из анекдота, совсем было привыкнет не есть, только сдохнет. То, что российская киноиндустрия, как и кино практически всех промышленно развитых стран мира, за исключением США, никогда не будет в целом самоокупаемым и не сможет существовать без сложной и многоканальной системы прямых или косвенных бюджетных субсидий, знает каждый мало-мальски квалифицированный участник кинопроцесса… но не высоколобые эксперты из сферы экономики. Ситуация благоденствия, когда государство наконец-то сможет освободиться от поддержки национальной культуры, — мечта многих, усматривающих в развитии современного искусства один только «ужас, ужас, ужас», — очередная утопия. А что же не утопия? Реальная жизнеспособность киноискусства, о которой свидетельствует и популярность отечественных и зарубежных развлекательных картин среди детей и подростков, и распространение разного рода серьезных экспериментальных философских и псевдофилософских лент на экранах фестивалей мира.
Я лично глубоко убежден, что задача любого фестиваля — не столько паразитировать на известных именах художников, уже достигших вершин славы (именно эта фиксация, на мой взгляд, нередко приводит к кризису так называемые большие кинофестивали — Канн, Берлина и Венеции, которые порой вынуждены чуть ли не в обязательном порядке показывать очередной «шедевр» своих любимцев), сколько открывать новые таланты. К счастью, склероз не затрагивает те фестивали, которые продолжают вести ожесточенную борьбу за премьеры, за показ новых произведений, которым могут дать путевку в жизнь.
Поэтому меня вовсе не шокирует то, что московское международное жюри отдало предпочтение дебютной картине Марселя Раскина «Брат», сделанной в Венесуэле, которую многие считали вовсе не кинематографической державой. Меня удивляет и скорее радует то, что в кои-то веки, а это случай уникальный, сошлись во мнениях и члены международного жюри, и жюри российской критики, и картина получила приз зрительских симпатий. Конечно, не зрителей вообще — это тоже надо оговорить во избежание очередных криков об ужасе, — а зрителей фестивальных, тех особых зрителей, которые нередко составляют основу успеха действительно поискового и перспективного кинематографа. Разумеется, этой победе в немалой степени способствовал чемпионат мира по футболу, поскольку в картине речь шла о судьбах двух братьев, которые стремятся сделать футбольную карьеру, столь характерную, как мы видим на телеэкранах, для стран Латинской Америки.
Именно латиноамериканский крен составлял второе силовое поле нынешней программы московского кинофестиваля, коль скоро картины этого континента показывались в самых разных разделах программы. В «Чеховских мотивах» была показана картина Хуана-Карлоса Вальдивия «Южная зона», чем-то неуловимо напоминающая «Вишневый сад», хотя действие там происходило в Боливии и в совершенного ином контексте, но история аристократичной хозяйки дома, которая вынуждена его продать богатой, толстой негритянке, родственнице собственного слуги, похожа на судьбу Раневской, известную театральным и не только театральным зрителям всего мира.
В программе «Русский след» можно было посмотреть ленту уругвайца Альваро Брехнера «Плохой день для рыбалки», где с иронией рассказывалась история русского бойца без правил на закате его карьеры и импресарио, который всеми силами пытается уберечь героя от, казалось бы, неминуемого поражения. Наконец, в программе «Вокруг света» показывалась аргентинская лента «Сосед» — ироничная черная комедия, в финале которой все нравственные представления зрителей как бы выворачивались наизнанку. Чем не свидетельства развития кинематографа в регионе, который, как правило, остается в тени на наиболее влиятельных кинофестивалях мира.
И третье силовое поле программы — хорошо нам известное недавнее, еще не вполне забытое прошлое в цикле фильмов стран Восточной Европы, рассматривающих человеческие судьбы в условиях политического и идеологического давления. Эти произведения выстроились в ряд в конкурсной программе фестиваля. Лента «Берлин, Боксхагенер платц» была поставлена сыном знаменитого актера из ГДР Эрвина Гешоннека Матти. Чешская картина Ирены Павлазковой «Как рай земной» была удостоена премии международной федерации кинопрессы, а актриса — исполнительница главной роли Вилма Цибулкова получила приз международного жюри. Ее выступление на сцене кинотеатра «Пушкинский» стало чуть ли не главной сенсацией церемонии закрытия: вышла на сцену босиком со ссылкой на невозможность найти туфли, поскольку была срочно вызвана с родины обратно в Москву, и тут же шокировала наиболее правоверную часть аудитории словами о «российской оккупации» Праги в 60-е гг. ХХ века, относящиеся уже к истории. Рядом польская «Розочка», которая вселяет надежду в старых университетских профессоров, поскольку юная прелестная героиня предпочитает именно седовласого профессора своему молодому и мускулистому возлюбленному, который засылает ее по необходимости своей разведывательной профессии в постель к старому диссиденту.
И даже картина о современности опять напоминает о Восточной Европе, поскольку речь идет о ленте «Албанец» немца Йоханнеса Набера, получившей специальный приз жюри, и исполнителе главной роли албанском красавце Нике Хелилайе, покорившем сердца не только членов жюри и зрительниц, но и сотрудниц дирекции кинофестиваля и даже одной из моих студенток. Инерция была столь сильной, что на церемонии закрытия эту немецко-албанскую картину упорно называли только албанской.
Конечно, не все достойные произведения, включенные в конкурсную программу, были отмечены жюри. Так, блестящая сербская картина о неожиданной любви слуги-албанца и его хозяйки-словенки в условиях бурных войн начала XX века была отмечена лишь жюри Федерации киноклубов. Наиболее тонкая, изящная и ироничная вариация на превратности человеческих судеб в условиях «социалистического лагеря» была сделана болгарскими кинематографистами в фильме «Следы на песке». Она оказалась, видимо, недостаточно публицистичной для того, чтобы выдвинуться на первый план, хотя артистизм ее был безусловным.
Все же вместе свидетельствовало о том, что киноискусство Восточной Европы, невзирая на кризис и недостаток государственной помощи, которую дружно с криками «Ужас, ужас, ужас!» оплакивали все представители этого региона, развивается при этом весьма плодотворно, что приводит нас к реалиям текущей ситуации в кинематографе вообще. И здесь тоже размышления о катастрофичности нынешней реформы государственной поддержки кинопроизводства нуждаются в существенной, хоть и ироничной поправке. Если кинематография выживает в условиях распространения на сферу культуры пресловутых тендеров федерального закона 94, если, несмотря ни на что, продолжают создаваться произведения, заслуживающие звания подлинного искусства, или ленты, популярные, известные и близкие самым разным категориям зрителей, то в жизнеспособности отечественной культуры сомневаться не приходится. И хотя, конечно же, готовить московский фестиваль за два с половиной месяца — это «ужас, ужас, ужас», тем не менее его итоги подтверждают, что невозможное возможно. Я только опасаюсь, что в будущем году какое-нибудь начальство решит, что раз организаторы подготовили достойный фестиваль за два месяца, то пусть теперь попробуют за месяц, в том время как другие основные конкуренты будут продолжать работать круглый год. Ужас, конечно, но не «ужас, ужас, ужас».
Автор: Кирилл РАЗЛОГОВ
Тема: Ужас! Ужас! Ужас? 
Сб Июл 10, 2010 7:15 pm
